Линия огня - Страница 23

«Хаба-хаба! – доносилось из телевизора. – Однако в такой дурацкой ситуации я не оказывался даже в Канаде! Ни хрена ж себе день начинается…»

– Ты, кстати, новость слышал? – между делом поинтересовался Патогеныч, примериваясь к очередной порции прозрачного.

– Пес его знает, – лениво отозвался я. – Может, и слышал. Это смотря какую.

– Ребята говорят, сегодня новая стриптизерша будет выступать. Видал, народу в бар набилось ближе к программе?

– О, круто, – сказал я. – Наконец-то. Симпатичненькая? Если понравится, тряхну стариной. Как зовут?

– Динка, – проговорил Патогеныч, глядя на меня. – Дина Байчурина.

– А. – Я мигом поскучнел и снова уткнулся в экран.

«Бабы – чепуха, – авторитетно поведал мне с экрана мультяшный страус. – Без баб тоже неплохо. То есть я, конечно, не гей, но и без баб тоже неплохо. Уважаемый, когда мне наконец принесут пиво?..»

– «А» – это все, что ты можешь сказать по этому поводу? – на всякий случай уточнил Патогеныч, когда мрачное молчание затянулось.

– Ну в общем, да, – ответил я. – Дура она, вот что. Нечего нормальным женщинам здесь, рядом с Зоной, выменем трясти. Уехала – и молодец. Жила бы себе спокойно, детей рожала каким-нибудь барменам… – Помолчав, я все же признал: – Впрочем, рад. Она всегда была звездой местного стриптиза, и без нее программа много потеряла.

Патогеныч шумно вздохнул. Без тоста и не дожидаясь меня осушил свою порцию прозрачного, принялся задумчиво катать пустой стакан по стойке, пока Рыжий не подошел и не отобрал у него хрупкую посуду.

– Вот что, брат, – проговорил мой приятель. – Ты уже большой мальчик и сам способен решить, что для тебя хорошо и что плохо.

– Спасибо, что заметил, – отозвался я. – Я, в общем, приблизительно так и думал. А к чему ты это сказал?

– Так, ни к чему. – Он развернулся на стуле и принялся наблюдать, как полуголая Ириш плавно скользит по стриптизному подиуму.

Пока выступали Ириш, Гюзель и длинноногая Светка, мы с Патогенычем успели чокнуться еще пару раз, а поскольку порции у нас были вполне взрослые, вскоре я начал испытывать настоятельную потребность подраться с кем-нибудь. Патогеныч для этого не годился – рука у него тяжелая, а рукопашная подготовка вполне неплохая. Я же не сказал, будто возмечтал вдруг, чтобы мне набили морду, я сказал «подраться».

Однако с этим мне не повезло. Потому что сталкеры за соседними столиками вдруг зашевелились, по залу побежал шумок, и на подиум одним прыжком мягко и хищно выметнулось под бодрую музыку оно – горе мое черноволосое, лживая сучка, которую я ненавидел больше всех на свете.

Динка, солнышко мое. Здравствуй, родная. Сто лет бы тебя не видеть, коза.

Зал взорвался общим радостным воплем. Я не стал смотреть, чем там занимается эта стерва – польщенно раскланивается или, по своему обыкновению, с каменным лицом сразу начала танец, не обращая внимания на массовый восторг поклонников. Мне до нее больше не было никакого дела.

Я решительно развернулся на вращающемся стуле к стойке.

– Рыжий, посчитай-ка, – я описал пальцем окружность над своей последней порцией, – вот таких вот сколько было? Заплачу хабаром.

– Э, куда это ты собрался? – возмутился Патогеныч.

– Домой, – честно признался я. – Спать. – Кулаки чесались по-прежнему, но я отчетливо понимал, что здесь и сейчас не время и не место.

– Никаких «домой»! – рявкнул напарник. – Вместе пришли, вместе уйдем, понял? Кто меня пьяного обратно на себе потащит – Енот?!

Я невольно усмехнулся, представив себе эту картину.

– Нет, Енота ты, пожалуй, раздавишь на месте, – согласился я. – Ладно, пьем дальше, если настаиваешь. – Я жизнерадостно помахал Рыжему: – Слышь, брат, не считай пока. Папенька возражает.

Без тоста и без Патогеныча я опрокинул в себя очередные пятьдесят и, сморщившись, показал бармену на пустой стакан, после чего поднял два пальца. Рыжий кивнул и стал готовить мне двойную порцию. Сообразительный парнишка; Джо, например, в такой ситуации налил бы в стакан водки на два пальца. То есть я именно это и имел в виду, но вариант Рыжего меня тоже вполне устроил. Пожалуй, сейчас как раз вариант Рыжего устраивал меня больше всего.

Повернувшись спиной к стриптизному подиуму, я зачерпнул из миски, стоявшей возле бармена, горсть ржаных сухариков и принялся жевать их, уткнувшись в телевизор. Очередную начавшуюся серию про страуса я тоже смотрел много раз, что не помешало мне с неподдельным интересом следить за уже знакомыми похождениями анимационной бестии. Не знаю, понравилось ли Динке созерцать со сцены мою сгорбленную спину; мне хотелось надеяться, что очень, очень понравилось. Патогеныч явно был недоволен моим поведением, но ничего не сказал. Ну еще бы. Попробовал бы. Тогда бы я сегодня точно подрался, что пошло бы мне только на пользу.

Динкино выступление очень кстати закончилось вместе с мультиком.

– Блестяще, – с чувством произнес я, снова поворачиваясь к подиуму. – Никогда не видел ничего круче. Гениальный мульт. Ты видел, как он выбросил его из машины и сказал: «Дальше сам доедешь, ублюдок?»

– Дурак ты, Хемуль, – с сожалением сказал Патогеныч, сползая со стула.

– Чё, правда? – изобразил удивление я.

– Не то слово, – пробурчал Патогеныч и побрел в туалет.

– Ну, значит, не судьба, – задумчиво проговорил я в пространство, придвигая к себе отмеренную Рыжим двойную порцию прозрачного.

Отгадайте загадку: прозрачное, но не вода? Вот именно.

Очередную порцию я принялся цедить меленькими глоточками, как научил меня в свое время один мичман. На душе у меня было исключительно погано. Причем непонятно отчего. Неужели оттого, что совсем рядом, рукой подать, снова была моя бывшая подруга? Нет, чепуха. Я полностью вычеркнул ее из своей жизни. Такие вещи не прощают. Неприятно, конечно, в ее присутствии оживают дурацкие воспоминания, и все такое. Однако все, что между нами было, уже благополучно отболело и умерло. Я хозяин своим эмоциям, я свободен и счастлив. Отчего же так исключительно погано на душе?..